Шум, суета, гулкие голоса дикторов, крики носильщиков, басистые гудки не утомляли, а тонизировали.

Остановившись, я смотрел, как широкомордый тепловоз, бликуя прожекторами и пыхтя, доволок состав и замер. Волною прокатились лязги, скрипы, шипенья…

С неистребимым жестяным призвуком заговорил серебристый динамик:

- Поезд «Свердловск – Москва» прибыл на вторую платформу…

Пружинисто ступая, я выбрался к нужному вагону с точностью до секунды – Наташа Ивернева как раз показалась в дверях тамбура. Заозиралась беспокойно, увидела меня – и просияла.

«Ну, еще бы, - подумал я с почти родственной теплотой, - неделю шефа не видела…»

Девушка сошла на перрон с изяществом Плисецкой. Прильнула на секундочку, чмокнула по-приятельски, без наигрыша, но и не совсем в щечку. Хотя платонического поцелуя у Наташи и не выйдет – пока дотянется до моих губ, груди вдавятся, как два мячика. И, если в такой момент градус крови не скакнет, то одно из трех - вы или женщина, или особь с радужными наклонностями, или дерево.

- Привет! – воскликнула секретарша и зарделась, словно уловив потаенные мысли.

- Привет! – ответил я, касаясь вытянутых губок, и снова с удовольствием ловя упругое касание. – Давай свой чемодан…

Подхватив ручную кладь, я зашагал, поглядывая на спутницу.

- Как съездила?

- Удачно! – Наташа закинула ремень сумочки на плечо, легко переходя на деловитый тон.

У нее, вообще, здорово развита чувствительность, доходя до тончайших перепадов настроения. Ивернева всегда остановится вовремя, балансируя у опасной черты, но не позволяя себе переступить грань дозволенного. Наши с ней невинные игры на тему «Может ли мальчик дружить с девочкой?» – всего лишь приятное баловство.

- Модульные протезы уральцы запустили в серию, - докладывала Наташа. – Сейчас они маракуют над бионическими моделями – с датчиками, шестеренками и моторчиками, чтобы безрукий мог сам брать стакан или, там, кисть. Фронтовикам - без очереди. А косметические протезы, так те вообще! От живой конечности не отличишь! И с виду, и на ощупь. Нет, правда, молодцы! Ребятам обязательно надо помочь. Да, Миша?

- Да, Наташа, - улыбнулся я, выходя на площадь. Серый «Ижик» затесался в моторизованное стадо кургузых «Москвичей», но не слился с автотолпой, по-прежнему выделяясь нездешними формами.

- А Рита где? – Ивернева изящно плюхнулась на переднее сиденье, и заерзала, поправляя юбку.

- Упорно постигает науки! – я сел за руль, и повернул ключ. Стартер с пол оборота завел движок – тот сыто заурчал, как кот, налопавшийся сметаны. – Кстати, тебе тоже пора.

- Пора – что? – Наташа захлопала ресницами, притворяясь глупой очаровашкой.

- Постигать, - усмехнулся я. – В смысле, поступать. Пристроим тебя на вычтех, в МГУ по блату! Хотя ты и по уму пройдешь.

- Я подумаю, - пробормотала девушка, розовея.

- Не думать надо, - в моем голосе зазвучали наставительные нотки, - а готовиться! Учти: я с тебя не слезу.

- Да ты еще и не залезал на меня, - сладко улыбнулась Наташа. Милое коварство в ее глазах сменилось блеском удовольствия – теперь уже мои щеки изрядно потеплели.

- Договоришься, - буркнул я.

Вполне удовлетворенная маленькой победой, Ивернева мигом перевела стрелку разговора.

- Там от девчонок «е-мэйл» приходила... Или приходил? Как правильно? - защебетала секретарша. - В общем... Они рассказали, ты… как это… ванговал, да? – ее глаза голубели изощренной невинностью. – И что там, в будущем?

- Ничего хорошего, - вытолкнул шеф, избавляясь от неловкости. – Как бы тебе… Понимаешь… - я задумался. - Блин, не знаю, с чего начать! Да просто не любят на Западе, когда мы становимся сильнее. Боятся они! И конкуренции не хотят. Вот и гнобят по-всякому. Санкции вводят, эмбарго всякие, в конфликты втягивают… - моя мысль кружила вокруг да около, подбираясь к сути. - А мы, вон, как на Ближнем Востоке развернулись! Саудовцев в пустыню загнали, Багдад отжал у них нефтепромыслы, берберы шалят от гор Атласа до Нила, вот-вот в Иране полыхнет… Американцы сразу забеспокоились, уже два авианосца пригнали с охранением. «Энтерпрайз» в Аравийском море болтается, «Джон Кеннеди» – в Персидском заливе. А наши их сковывают! Там сейчас «Минск» дежурит, три ракетных крейсера, атомарины… Да чего тут рассказывать! Дай руку.

Наташа быстро протянула узкую ладошку, и я сжал тонкие девичьи пальцы. Отрешился от земного, сосредоточился…

…Советская группировка ВМФ могла выдать тридцать две ракеты в первом пуске, и шестнадцать – во втором. Это сильно нервировало штатовцев, атмосфера наэлектризовалась до того опасного предела, когда любой пустяк мог грянуть последним громом. А море стелилось необъятной лазурью, переливаясь на солнце, набрасывая колеблющуюся световую «сеточку» на необъятный серый борт «Минска». ТАВКР следовал полным ходом мимо АУГ вероятного противника – силуэт «Энтерпрайза» топорщился на краю небес малозаметной щербинкой, зато в полумиле от флагмана советской эскадры двигался параллельным курсом крейсер «Уэйнрайт». Вероятно, его кэп увлекся поиском атомной «Щуки», не подозревая, что субмарина скользит прямо у него под днищем, прячась в лиловой глуби.

Всё началось в лучезарном воздухе, тронутым горячим дыханием пустыни. К «Фантомам» и «Крусайдерам», вившимися над морем, советские моряки привыкли, отслеживая вражескую авиацию в условиях, приближенных к боевым. Когда над «Энтерпрайзом» зареяла мелкая мошка – противолодочный «Викинг», с палубы «Минска» поднялось звено «Як-38». Взлетев с короткого разбега, штурмовики просвистели над «Уэйнрайтом», неся убийственный спецбоеприпас – атомные бомбы РН-28.

Выполнял ли пилот «Викинга» приказ или допустил губительную оплошность, не ясно. С борта «Минска» только и видно было, как самолет качнулся, то ли роняя, то ли сбрасывая глубинную ядерную бомбу В57. Она канула в море, пробуждая десять килотонн скомканной энергии. Волны вздыбились горой бурлящей пены. И грянул гром…

Корпус атомарины «Сёмга» не выдержал удара. Взрыв сдул с «Минска» и «Уэйнрайта» антенны, креня корабли и ломая надстройки. Воздушной волной смело и «Викинга», и «Яки», а вот «Щука» приняла бой. Люки торпедных аппаратов, в гуле движков и блеске пузырей, покинули одиннадцатиметровые «Киты». Они, правда, несли не специальную БЧ, но и от полутонны тротила «Энтерпрайзу» достанется не хило.

Целое стадо «Китов» неслось в глубине, нашаривая завихрения воды – кильватерную струю, взбитую винтами, гидролокатор сканировал даже спустя часы после прохода корабля.

А наверху в это время разгоралось морское сражение. У фрегатов «Хепбёрн» и «Грей» с направляющих срывались ракето-торпеды «АСРОК», расходясь веером, вот только без толку – доставали они едва на девять километров, а «Щука» благополучно выгребала за тридцать кэмэ от АУГ.

БПК «Севастополь» и «Владивосток», втроем с крейсером «Грозный», обстреливали американцев «Базальтами» - ракеты взлетали в реве и грохоте, сбиваясь в стаи и распределяя цели. Одну из ПКР со спецзарядом сбили, зато другая нашла свою мишень – атомный крейсер «Лонг Бич» исчез в адском пламени распада.

А торпеды 65-76, ласково прозванные «Китами» за величину и мощь, уже заходили в корму «Энтерпрайза», не обращая внимания на поплавки буксируемых шумовых ловушек «Никси». В воду полетели противолодочные торпеды Мк.46, но было уже поздно. На перехват бросился крейсер «Фокс» - чудовищный взрыв переломил его пополам. Прикрыть авианосец не удалось – первый из «Китов» рванул под кормой «Энтерпрайза». Гигантский корабль сотрясся от киля до клотика. Еще одно смертельное ранение… И еще…

Поднятые самолеты кружили в воздухе бессмысленным роем, утратив свой улей – содрогаясь, авианосец кренился, роняя за борт «Орионы», не успевшие взлететь. Два или три «Базальта», пробившись сквозь заслон ПВО, вошли в палубу, как гвозди в трухлявую доску – и вскрыли ее, вывернули наизнанку, пряча распоротое нутро корабля за дымом и пламенем…